Жемчужная свадьба

Не молода моя душа, как кажется тебе,   

                     Сполна вкусила горечи твоей     

                    А может, прожила она сто лет     

  Страдая без тебя в груди моей.

                                        Али Керим

 

В доме, в котором жила Мансура, отключили свет. Словно поезд, мчавшийся с бешеной скоростью, застрял в туннеле. Вечерняя мгла окутала всё здание. Странно, но короткая разлука с телевизором вызвала у многих чувство потерянности. Как в одной песне поётся: «Разлука - кратковременная смерть». Те, кто не в силах был выдержать тягостность вечернего мрака, лёжа в своих постелях, словно окунулись в мягкий океан темноты. Собравшиеся на лестнице мужчины жаловались на работников электрической конторы. Вдруг Мансура услышала, как кто-то из соседей произнёс имя её мужа Самеда. «Пусть покоится с миром. Хорошим он был человеком. Он точно знал, как надо поступать в таких ситуациях. Без него это здание будто осиротело. Покойный на хороших должностях работал. Вот он-то умел разговаривать с чиновниками. Вместе с ним словно и удача нашего дома уснула».

Мансура, стоя за дверью, с болью в сердце прислушивалась к разговорам соседей. Рядом со своей дверью, соседи напротив, зажгли большую свечу.Внезапно Мансура вспомнила свой юбилей, который она отмечала несколько месяцев назад. Едва гости уселись за стол, как на всей территории, где она проживала, отключили свет. В один миг, словно и гости, и накрытый стол, и все предметы вокруг куда-то исчезли. Так, при свете зажённых свечей, Мансура встретила первый тёмный день своего пятидесятилетия. И хотя на утро электричество было включено, в её воспоминаниях, возможно, именно в этот день, свет её юбилея, окутанного во мрак, погас, подобно тому, как умирает пятидесятилетний человек. Это событие не предвещало Мансуре ничего хорошего. Как гости не старались утешить её, она никак не могла успокоиться. Даже Прометей с факелом в руке не смог бы осветить погруженную в темноту душу Мансуры. Она долго смотрела на серебристую луну из окна своей кухни. Словно на мгновение она отделилась от земли и мысленно отправилась в «путешествие» на луну. Погрузившись в свет луны, она пыталась всё забыть. Мансура почувствовала, как по телу пробежал серебристый холодок. Пройдя в кабинет, она зажгла свечи. Даже висевшие на стене фотографии её родных, будто проснулись и усталым взглядом смотрели на неё. В темноте Мансуре показалось, что душа Самеда хочет что-то сказать ей. Быть может, темнота и ему не давала покоя. На самом деле, даже в темноте жил свет тех солнечных дней, прожитых с Самедом. Надежда, что свет вновь озарит комнаты, теплилась в этих стенах, но вот только не было никакой надежды на возвращение Самеда.

« Отныне я буду блуждать лишь в воспоминаниях тех дней, проведённых с тобой. Там всё неизменно, всё на своих местах, как было при тебе. А после этих «блужданий» я опять погружусь в пустоту одиночества, в которой нет тебя. Теперь в моём доме говорит, смеётся и поёт лишь телевизор и радио. Самед, мы находимся за невидимыми дверями. Безнадёжный адрес разлуки - это комнаты без окон и дверей... Как же здесь можно испытывать радость?!»

Зачастую, Мансура предпочитала беседовать со своей душой, нежели записывать свои мысли на бумаге. Но если бы она сложила воедино все разговоры со своими воспоминаниями о прошлом и доверила их белым листам бумаги, то получилась бы очень жизненная повесть. Её ручка вместо чернил, будто была наполнена слезами, она не могла писать.

Вот уже больше недели в её голове крутилась фраза, подобно припеву песни: «Вчера я получила свидетельство о твоей смерти». Повторяя эту фразу вновь и вновь, ей казалось, что разум покидает её. Наконец, найдя в себе силы, она решила выплеснуть на белый лист бумаги, возможно, самое тяжелое признание своей жизни. Присев за письменный стол, ей показалось, что с потолка ей на голову посыпался град, снег, все её тело сотрясалось. Крепко сжав ручку пальцами, Мансура написала: «Вчера я получила свидетельство о твоей смерти. Никак не могу забыть ту женщину. Незнакомая мне полная женщина, одетая во всё чёрное, будучи сотрудницей «Архивного Управления Умерших», выполняла свою работу с хладнокровием. Моя душа разрывалась от боли, нервы были натянуты до предела. По какой-то неведомой причине, эта красивая женщина казалась мне « чёрным» ангелом на земле. Она, словно «посланник» Смерти, занималась лишь тем, что ставила печати на эти злосчастные бумаги, подтверждающие смерть. Мне вдруг подумалось, что смерть для неё, возможно, уже давно превратилась в обычное явление. Возможно от того, что эта женщина никогда не видела этих незнакомых людей с фотографий при жизни, ей казалось, что они и не жили вовсе. Казалось, мы провели целую вечность в кабинете этой женщины, простояв в очереди для получения свидетельства о смерти. За этими дверями, в потоке сладостных воспоминаний о тебе, мне так хотелось взять тебя за руку. А может, я по ошибке нахожусь в этой чужой комнате, наводящей на меня такой ужас... Несколько дней назад ты с такой надеждой говорил о будущих планах. Твой голос всё ещё звучит в моих ушах. Затем он превратился в пустой звук и растворился в пустоте. Какой же лютой может быть зима одиночества?!»

После такого горького признания, ручка Мансуры будто провалилась в пустоту. У неё больше не было сил писать. Каждое написанное предложение о Самеде, было для Мансуры самым беспощадным наказанием судьбы. В темноте её мысли казались бледными тенями светлого прошлого. Отыскав любимое радио Самеда, она поглаживала его как памятный подарок, вспоминая все любимые песни, которые они слушали вместе на протяжении долгих лет. Не раз она становилась свидетельницей того, как Самед расстраивался, слушая песни. С тех пор как болезнь настигла его, он большей частью жил  воспоминаниями. Для него каждое наступившее утро, словно рождалось на чужих горизонтах. Наблюдать за этим, пытаться утешить Самеда, было очень болезненно и тяжело для Мансуры. Её пальцы искали на радиоволнах песню, близкую её состоянию. Передавали их самую любимую песню: «Дорогой, если уходишь, уходи, удачи тебе в этом пути. Твоим последним решением стал уход...» Жаль, что Самед больше никогда не услышит эту песню. Как же мне слушать, жить за нас двоих?! Эта грустная песня - тонкая струна наших воспоминаний». Интересно, в какие неведомые дали могли унести Мансуру лирические песни, передаваемые в ночном эфире? В год, когда Мансура окончила институт, они переехали на новую квартиру. Новая жизнь в просторных комнатах второго этажа пятиэтажного здания после тесного дома с двориком хоть и радовала её, время от времени она задумывалась о Самеде. По какой-то неизвестной причине их последняя встреча не состоялась. С горькой улыбкой на устах, она будто заново пережила те волнительные минуты. В тот день, после долгого ожидания у метро, Мансура не знала, как ей поступить: ждать его или уйти. Ей было очень обидно за себя. По дороге домой, расстроенной Мансуре казалось, что всем окружающим известно о том, что с ней случилось. Среди тех, кто жалел, нашлись и те, кто упрекал её. Всю дорогу она думала: «Нашим отношениям не исполнилось ещё и месяца. Мы только начинали узнавать друг друга. Несостоявшаяся встреча, оказывается, может ранить тяжелее слова «прощай». Если когда-нибудь нам будет суждено столкнуться на улице, я скажу ему, что не приходила на последнюю встречу. К счастью, теперь у меня другой адрес. Если даже он станет разыскивать меня, всё равно не найдёт».

С той несостоявшейся встречи прошел месяц. Мансура всё еще не могла привыкнуть к новому поселку, квартире, куда они переехали. После шумного двора, новые соседи казались ей совершенно чужыми. Можно сказать, во дворе все знали друг друга с детства.

 В этот день Мансура была занята уборкой квартиры. Услышав звонок в дверь, она не торопилась её открывать. Взобравшись на лестницу посереди квартиры, она чистила люстру. Открыв дверь, она не поверила своим глазам. Перед ней стоял Самед. Он был одет с большим вкусом, но его запачканная пылью и грязью обувь совсем не подходила к этому наряду. Несмотря на уставший вид, глаза его горели огнём последней надежды. Мансура была в такой растерянности, что даже не знала, радоваться ей этой встрече или нет. Она словно потеряла дар речи. Самед, осознавая свою вину перед ней, дрожащим голосом сказал:

-Здравствуй, Мансура...

-Здравствуйте, а вам кого? - спросила Мансура, сама того не сознавая, решив отомстить ему за последнюю встречу.

-Мне Мансура нужна. Та Мансура, которая отворила мне эту дверь надежды. Позволь мне объяснить тебе, почему я не смог тогда прийти на встречу. Меня срочно с работы отправили в командировку. А у вас не было домашнего телефона, чтобы я мог предупредить тебя. И ты, как назло, мне с тех пор не звонишь. Я отыскал ваш старый адрес, там соседи рассказали мне о вашем переезде на новую квартиру. Я целый месяц ищу тебя...

Мансура, бросив взгляд на его запачканную обувь, немного смягчилась. Вокруг строились новые здания, и после дождя, невозможно было ходить по грязным дорогам. Но, не желая показывать ему свои истинные чувства, она сказала:

-Я никуда не пропадала, чтобы искать меня. Я лишь из твоей жизни исчезла, а в своей жизни я есть.

-Если бы ты исчезла из моей жизни, я сейчас не стоял бы здесь перед тобой. А почему же ты ни разу не позвонила, не поинтересовалась мной. Может со мной что-то случилось...

-Я посчитала невозможным для себя звонить и спрашивать у тебя, почему ты не пришёл на встречу. Ни одна уважающая себя девушка не позволила бы себе такого.

- Значит ты мне не верила... Но я так долго ждал твоего звонка.

Мансура, при этих словах почувствовав свою вину, решила сменить тему разговора и с улыбкой посмотрела на его обувь.

-Видишь, хоть моя обувь и потеряла от грязи свой цвет, я свою надежду отыскать тебя не потерял.

-Интересно, а как ты меня нашел?

- Сегодня вечером при встрече мне столько всего тебе надо сказать...

После этой встречи они больше никогда не расставались. Если бы через 30 лет смерть не унесла жизнь Самеда, он никогда не оставил бы Мансуру в одиночестве, со слезами на глазах. Мансура, очнувшись от сладких воспоминаний прошлого, глубоко вздохнула. Она долго с гордостью и тоской смотрела на стоящую на письменном столе фотографию своего сына Азера,. «Как же взгляд Азера похож на взгляд отца, такой же шутник. Для него Самед превратил дом в настоящую библиотеку. Он стремился создать все условия для того, чтобы Азер вырос грамотным и образованным человеком. Ради семьи он готов был пожертвовать всем, не жалел ни времени, ни сил. Но злой рок так и не дал ему возможности увидеть свадьбу сына, благословить его, гордиться им. Сейчас Азер живёт по ту сторону океана и очень ценится как ученный. Самед, ты заслуживал увидеть успехи сына собственными глазами... Ах...если бы только можно было вернуться на много лет назад, снова стать молодыми, как когда-то встретиться у входа старого метро. Помню, в те времена я увлекалась поэзией Алиагы Курчайлы. Я всегда на память зачитывала его стихи: «Научи меня жить, дорогой. Научи меня твёрдо стоять на ногах в дни печали...» Сейчас я не могу произносить эти строки. Как сказал поэт, должно было пройти тридцать лет, чтобы я научилась жить одинокой и печальной жизнью... Теперь всю горечь и тяжесть этих слов я ношу на своих плечах. Царство тебе небесное, поэт».

Телефонный звонок вывел Мансуру из оцепенения. Воспоминания Мансуры, словно волны разбушевавшегося моря, вернули её на берег. Вначале она подумала, что это звонит Азер. Но затем вспомнила, что когда у нас  ночь, в той стране, где сейчас живёт Азер - день. Взволнованно подняв телефонную трубку, она ответила: «Да, я вас слушаю». В трубке звучал женский голос. Женщина, звонившая в больницу, по ошибке попала в квартиру Мансуры. Набираемые звонки в больницу, которая находилась поблизости от её дома, часто поступали на домашний номер Мансуры. Не понимая, с кем она разговаривает, женщина всё твердила об ухудшении состояния своего мужа. Пожалев женщину, Мансура принялась её успокаивать и посоветовала ей внимательнее набрать номер дежурного врача. Но отбойные гудки оборвали её на полуслове, женщина уже повесила трубку... Незнакомый Мансуре человек в данный момент находился между жизнью и смертью. Этот неожиданный звонок вновь взбудоражил печальные мысли Мансуры. Недописанные мысли, взяв за руку, потянули её далеко за собой. Она ещё не знала, как назовёт свою будущую книгу, но в одном она была уверенна: всё написанное ею о Самеде и Мансуре не смогло бы выразить и малую часть глубины их отношений. Она находила утешение в мысли, что книга живёт намного дольше человека, и верила, что придёт время, когда эта книга станет неким звеном, связывающим Мансуру с её внуками и правнуками.

  Все написанные мысли о Самеде, Мансура пропускала через себя: «...Я даже не могла себе представить, как сегодня открою дверь нашей квартиры, как смирюсь со скорбным листом в руке. После того как я потеряла тебя, я отчётливо поняла, что человеческая жизнь состоит из мгновений. Мгновение - это граница счастья, разлуки и смерти. Но сегодняшнее мгновение отпечатается в моей памяти как «чёрная» дата нашей вечной разлуки с тобой. Наконец, у этой страшной двери настал и мой черёд. Я чувствовала себя студенткой, сдававшей экзамен, находясь перед этой женщиной средних лет, одетой в черное платье, которая не могла отвлечься от большого количества бумаг, поднять голову и посмотреть мне в глаза. Но я, в отличие от студентов, почувствовав всю горечь отметки по «уроку счастья», не могла произнести ни слова. Она внимательно перелистала твой паспорт. Сегодня она навсегда вычеркнула твоё имя из списка живых, счастливых людей, подготовив документ, подтверждающий твою смерть. Я не могла заставить себя поднять глаза и посмотреть ей в лицо. Мне вдруг подумалось, была ли эта женщина одета во всё черноё случайно или так требовали правила этого учреждения? Даже стоящий перед ней остывший стакан чая почернел. При этом стены и потолок комнаты были выкрашены в белый цвет. Чёрный и белый цвета этой комнаты составляли контрастный мир, словно заявлявший, что на смену счастливым дням всегда приходят дни, полные горького одиночества. За всё время, что мы находились в одной комнате, женщина не обмолвилась со мной ни словом. Эх, Самед, даже если бы она и попыталась утешить меня, тебя бы это не вернуло. Краем глаза я наблюдала за тем, что она пишет, какие делает заметки. Смерть, победившая жизнь, собрала своих жертв в одну комнату. Как же рано мне пришлось познакомиться с этим «адресом безнадёжности», Самед?! Здесь и сейчас заключается наш «брак разлуки». Но почему никто не спрашивает меня, согласна ли я на этот «брак»?! Странно, но в этой комнате не было часов. Не потому ли, что для умерших людей время и часы больше не имеют никакого значения? Страничка паспорта с твоей фотографией была раскрыта. Не знаю, может на меня или на эту женщину, а может на игры жестокой жизни смотрел ты с таким удивлением, что я еле сдерживалась, чтобы не вскрикнуть, мне хотелось уклониться от твоих взглядов и поскорее сбежать отсюда, лишь бы не возвращаться домой со свидетельством о твоей смерти. Прости меня, Самед, но сегодня  я была вынуждена вернуться домой не с тобой, а со скорбным листом о твоей смерти...»

Горевшая свеча догорела дотла. Как всегда, в полночь, в дверь соседей напротив кто-то постучал. Дверь быстро открылась и через мгновение сразу же захлопнулась. Возможно, тяжёлый звук железной двери, на мгновение прервавший сон спящих людей, проложил им путь к новым сновидениям. Проснувшись на шум, начинаешь тревожно ворочаться в постели. Ночная жизнь работника ресторана нарушала сон соседей. Несложно понять его состояние, когда после шумной, ночной жизни ресторана, ему нужно было возвращаться в темноту своей квартиры. Сквозь холодные стены доносился сердитый голос работника ресторана. А плач проснувшегося на шум младенца ещё больше рассердил его. Голоса смешались. Мансура ещё никогда не видела эту молодую семью дружной и спокойной. У неё всегда сжималось сердце, когда она слышала доносившийся из квартиры плач молодой женщины. Как - будто горькими слезами, женщина пыталась смыть ошибки и грехи своего замужества. Возможно, наступит тот день, когда слёзы иссякнут, и, высохнув, превратят её сердце в камень. Как тогда она поступит?

Мансуру трясло под одеялом. На потолке играл блик проезжавших на улице машин. В темноте не прекращался поток машин, освещающих улицу. В ночной тишине ясно слышались звуки отворяемых и закрываемых дверей соседских автомобилей. Казалось, в темноте все звуки вокруг звучали иначе. Мансура, прислушиваясь к этим звукам, пыталась заснуть, но сон как рукой сняло. Когда-то эта квартира являлась адресом самого большого счастья молодой семьи. Как будто весь мир вращался вокруг Азера. Наблюдая за тем, как взрослеет сын, сердце Самеда переполнялось гордостью.

За тридцать лет многие соседи переехали из этого дома: кто за границу, а кто -  на другую квартиру. Новые соседи были людьми нового поколения. С прибавлением дорогих машин у людей, так непохожих на себя и своё прошлое, возрастало и число жертв аварий. Сосед Мансуры относился к новому поколению людей. Рано утром, работник ресторана, с шумом открывая двери гаража, будто бросал вызов соседям. Золотая цепь, висевшая у него на шее, даже издалека ослепляла глаза своим блеском. Муж бедной женщины считал для себя честью здороваться лишь с состоятельными людьми  нашего двора...

Через некоторое время ссора в этой семье возобновилась. Пришедшая в столь поздний час была мать несчастной женщины. Она жила по соседству. С её приходом голоса немного стихли, но спустя некоторое время дверь опять отворилась. На этот раз работник ресторана, гневно выскочив из дома, нервно спустился по лестнице. С его уходом стены квартиры, наконец-то, свободно задышали от шума и оскорблений. Мансуре никак не удавалось уснуть. К счастью, в это мгновение в доме включили свет. Ей показалось, словно посреди ночи раньше времени наступило утро. Отбросив одеяло, она вскочила с постели. Ей захотелось немедленно завершить свои прерванные мысли. Она чувствовала, что пока её сердце переполнено этими невысказанными словами, ей не удастся заснуть. «...Одинокая жизнь без тебя словно связала мне глаза своим «чёрным платком». Ноги отказывались подчиняться мне. Сжимая в руке «чёрный» листок, я вышла на улицу. Именно в этот момент я остро почувствовала всю боль женщин, которые в годы войны получали скорбные известия своих мужей - треугольные письма-похоронки. Сколько стихов, сколько фильмов было посвящено этому. Выйдя на улицу, я, подобно пленникам, долгое время находившихся в темноте, ощутила, как и воздух и свет обжигают мне глаза. Я не могла собраться с мыслями. Куда можно направиться из этого безнадёжного места, чтобы забыть себя, всё на свете? Я, как ребёнок, недавно научившийся ходить, не могла ступить и шагу. Меня всю колотило, я боялась споткнуться. Ведь вся прожитая тобою жизнь в одно мгновение превратилась в один жалкий листок бумаги. Моя рука, так любившая прежде заботиться о тебе, теперь не могла выдержать тяжесть этого жалкого, невесомого листка бумаги, обжигающего мне пальцы. Как же ты можешь сносить моё состояние, Самед?! Люди, окружавшие меня, напоминали движущиеся тени. Казалось, город замер в мрачной тишине. Зачем шевелились деревья, куда торопились по узким улицам разноцветные машины? Если тебя больше нет рядом, куда же мне тогда идти? Какое сегодня число, какой век? Столь глубокая привязанность к тебе когда-то составляла смысл моей жизни. Почему я так долго стою на ступеньках без движения? Автобусы проносились мимо меня. На какой из них мне сесть, чтобы попасть в те счастливые дни, когда мы были вместе, Самед? Куда бы я не пошла - всюду грусть и тоска по тебе. Жизнь остаётся верна своим правилам: всё заработанное нами в течение жизни - временно, а потери - вечны. Те люди, которые разделяют со мной мою тоску, для меня выглядят также безжизненно и холодно как моё собственное отражение в зеркале. Самед, каждая минута, проведённая без тебя, обдаёт меня ледяным холодом. И в сезон разлук льёт ливень тоски. Получается, что жизнь- это не сказка, сказка- это жизнь. В сказках всегда происходят чудеса. Если бы жизнь была сказкой, я бы пошла на берег моря и с надеждой звала бы на помощь сказочную «золотую рыбку»: «Эй, где же ты, повелительница желаний, «золотая рыбка», откликнись на мой призыв, помоги мне. Я не прошу у тебя богатства, и в особняках я не смогу прожить. Быть может, мои счастливые дни, желания утонули в глубине моря, я ищу паруса своих надежд. Верни мне обратно мои золотые дни, прощу тебя, «золотая рыбка».

Продолжая писать «сказку» своей судьбы, сердце Мансуры бешено колотилось. В последнее время в жизни Мансуры всё - сон и реальность, жизнь и воспоминания -  смешалось воедино. Возможно, во время этой разлуки, она искала саму себя. Упрёки друзей и знакомых со всех сторон сыпались градом на Мансуру, вынуждая её проливать горькие слёзы в полном одиночестве. Было время, когда Мансура была готова пройти через любые испытания, могла отправиться даже на край света за эликсиром жизни ради исцеления Самеда.

На рассвете бакинский хазри словно очнулся ото сна и принялся шевелить кроны деревьев. Унося пыль и мусор с тротуаров и улиц, ветер словно хотел очистить спящий город. Некоторые проживавшие по соседству хозяева  гаражей просыпались на рассвете и заводили свои машины, с шумом открывая двери своих гаражей. На этот внезапный шум просыпались петухи в курятниках, а беспризорные собаки, лая и виляя хвостами, бежали вслед за этими машинами, словно этим самым говоря, что и мы, собаки, имеем право жить на этой земле. Не дай Бог никому остаться в жизни одиноким, почувствовать себя никому ненужным существом, даже собакам и кошкам. Не то каждый прохожий будет считать себя вправе крикнуть на них, а то и пнуть их ногой. Наступившее утро больше не могло ни удивить, ни порадовать Мансуру. Каждое утро без Самеда было лишь очередным напоминанием его отсутствия. По привычке, она выглянула на улицу из окна своей кухни. Соседи спешили на работу. Обычно в это время Самед выходил из подъезда и, подняв голову вверх, смотрел на свой балкон, а Мансура махала ему вслед. Быть может, именно это придавало ему силы в борьбе с болезнью. С каждым днём он всё больше привязывался к Мансуре, к её ласковым словам, трепетному отношению к себе... Она неохотно налила себе стакан чая и положила его перед собой. В былые времена она с утра спрашивала у Самеда, что приготовить ему на ужин:

- Что тебе сегодня приготовить? Баклажанную икру хочешь?

-  Неплохо было бы...Ты очень вкусно её готовишь.

- Ты хочешь сказать, что остальные блюда, которые я готовлю, тебе не нравятся?

- Мансура, если бы я не любил тебя, еда, приготовленная твоими руками, казалось бы мне не вкусной. Послушай меня, я тебя предупреждаю, если ты покинешь меня и уйдешь из жизни первой, то знай, что уже на следующий день я буду рядом с тобой. Я должен уйти раньше тебя...

- Для начала поторопись на работу, ты уже опаздываешь... И не пугай меня разлукой, не гаси огонь моего очага раньше времени... Больше всего на свете я боюсь темноты. С каждым годом наша жизнь догорает как свеча...

«...Самед, после твоей смерти я долгое время ничего не готовила на нашей кухне. Никак не могла себя заставить, руки не поднимались. Голодной я чувствовала себя намного ближе к тебе, я была сыта своей тоской по тебе. Без тебя для меня не имело никакого значения, какая погода стоит в городе. Всё равно, и снег и дождь давно уже смыли твои следы. Если бы художник попытался изобразить мою жизнь без тебя, то белые и чёрные цвета стали бы главными героями произведения...»

Воспоминания Мансуры словно окутал туман. Как странно, что стены, полы квартиры ещё не отсырели от её слёз... За два месяца до смерти, Самеду захотелось пройтись с Мансурой по магазинам города и купить рубашки, обувь, различную одежду. Он всё размышлял о том, куда и когда наденет их. Впереди предстояло посетить столько юбилеев, торжеств... По дороге домой, чтобы подбодрить жену, Самед сказал:

-На тридцатилетие нашей свадьбы, на нашей «Жемчужной свадьбе», мы должны себя чувствовать как тридцатилетние молодые люди. Пригласим тридцать гостей и на торте зажжем тридцать свечей.

-Наверное, и Азер найдёт время приехать и хотя бы неделю провести с нами. Что-то у меня сердце не на месте - сказала Мансура, с болью в душе посмотрев на осунувшееся лицо Самеда. Теперь даже в его улыбке проскальзывали следы болезни.

- Что беспокоит тебя?

- Не знаю...но что-то тревожит меня, вздрагиваю от малейшего звука.

-Мансура, знай, пока я с тобой, ты ничего не бойся. Дай Бог лечение поможет мне и у нас опять всё будет хорошо. Ты только взгляни, сколько одежды мы накупили. Их всех надо надеть.

-Конечно - глубоко вздохнув, согласилась Мансура. Она понимала, что муж попросту пытается скрыть свою болезнь за новой красивой одеждой. Самед, словно ребёнка, вёл свою болезнь за руку. Из-за его веселого и находчивого нрава, окружающие не воспринимали его болезнь всерьёз. Спустя две недели смерть отняла у Самеда возможность надеть эти вещи.

Мансура выпила остывший чай. Размышляя о теме статьи, которую она должна была написать, она остро почувствовала, насколько ей сейчас всё это чуждо. Дверь соседей напротив опять с шумом открылась и закрылась. Казалось, в соседней квартире день и ночь сменились местами. У них в квартире постоянно горел свет. Как-то раз во время беседы молодая женщина призналась Мансуре,  что оставаясь в доме одной по ночам, она боится даже собственной тени. Ей было особенно страшно в доме, где довольно часто отключали электричество. Мансура сочувствовала горькому богатству этой квартиры. Оказывается, и богатый дом может быть беден в отсутствии простого человеческого счастья...

Мансура думала о своём сыне Азере. В стране, где он жил и работал, сейчас ночь. Тишину в квартире Мансуры нарушал лишь «голос» её воспоминаний. Этот «голос» был слышен лишь ей одной. Вдруг на память ей пришла статья, которую она недавно прочла в одном из зарубежных журналов и с интересом перелистала его. Она всегда с большим удовольствием читала статьи о жизни и творчестве знаменитых людей. Было невозможно оторвать глаз от фотографий некогда молодой, счастливой семьи. Со страниц журнала уверенно улыбалась своим зрителям счастливая пара. Они оба были знаменитыми деятелями культуры. В те времена, когда красота и талант её мужа превратили его в объект обожания тысяч поклонниц, жена с большим достоинством смогла вынести это испытание. Многочисленные увлечения так и не смогли заставить охладеть знаменитого режиссера к своей жене. Самым чистым, искренним и родным человеком для него всегда оставалась только его супруга. После смерти мужа, она нашла в карманах его пиджака любовные письма. Не сложно понять, что она чувствовала в эти мгновения. Эти благоухающие письма были посланы  разными женщинами. Прочитав эту статью, Мансура никак не решалась проверить карманы пиджака Самеда. Какая-то неведомая сила заставила её заглянуть в его записную книжку, в документы, которые он хранил в ящике стола. Когда она просунула руку в карман пиджака, ей стало очень стыдно за свой поступок: «Я же никогда прежде не осматривала его карманы». Мансура, попросив прощения у памяти Самеда, продолжила осматривать карманы. Её сердце готово было выпрыгнуть из груди. При мысли, что она может узнать нового, прежде незнакомого ей Самеда, страх охватил всё её существо. Когда же она нащупала кончиками пальцев сложенный лист бумаги в нагрудном кармане пиджака, земля ушла у неё из - под ног. Как жаль осознавать, что созданный нами миф об одном человеке, в одно мгновение может лопнуть как мыльный пузырь. Раскрыв найденный листок, Мансура прочла список новых лекарств. Она горько улыбнулась: «Каждый век имеет свою болезнь. Она объявляет своим жертвам скрытую войну. С увеличением количества импортных лекарств, как - будто возрастало и количество больных людей. Лекарства, в которых при жизни, Самед нуждался как в воздухе и воде, так и не смогли продлить ему жизнь. Самед, так в чём же заключалось твоё истинное лекарство? Как сказал лекарь  Барзуя в книге « Калила и Димна»: «Я так и не смог припомнить ни одного случая, когда медицина восстановила здоровье или вылечила хоть один недуг». Самед всюду носил с собой эти разноцветные таблетки в нагрудном кармане пиджака. Казалось, время существовало для Самеда лишь для того, чтобы во время принимать эти лекарства. Мансура с яростью выбросила, как она их называла, «подлые» лекарства в мусорный ящик. Тем самым, она словно хотела очистить стены своего дома от горького привкуса жестоких воспоминаний. Но от суровой правды не было спасения. Но что же было написано на втором листке? Волнуясь, она развернула листок и с удивлением посмотрела на пронумерованный список. Это был список тридцати приглашённых гостей на тридцатую годовщину их свадьбы - «Жемчужную свадьбу»  - и список подарков для Мансуры. Мансура никогда прежде не носила жемчуг. Она любила повторять, что «жемчуг - это слёзы рыб. Они не принесут мне счастья». В списке подарков Самед написал слово «жемчуг», но затем, вспомнив отношение Мансуры к нему, перечеркнул его. Приготовления Самеда к «жемчужной свадьбе» до глубины души растрогало Мансуру. На мгновение ей показалось, что сейчас он выйдет из комнаты и, посмотрев на неё, удивлёно произнесёт: «Ты же никогда прежде не вмешивалась в мои дела. Подарки, которые я так и не смог купить тебе, ты восприняла как бумажные игрушки. Я прошу прощения у наших гостей, но название и адрес нашего торжества изменились. Только цветов стало ещё больше. Прости меня, Мансура, но «жемчужная» нить нашей свадьбы оборвалась. Так почему же судьба оказалась такой нетерпеливой?»

Мансура положила листок со списком неприглашенных гостей в телефонную книжку Самеда. Незнакомые друг другу владельцы телефонных номеров были собраны в одну телефонную книжку. Каждый человек знает наизусть своё имя, адрес, номер телефона, место работы, но никому не дано заранее расшифровать код своей смерти. Наша душа тайно разговаривает с небесами на своём языке без нашего ведома... Слёзы, подобно жемчужинам, катились по лицу Мансуры, обжигая прижатую к лицу ладонь.

В доме Мансуры вновь отключили свет. Непрекращающиеся радостные голоса, смех людей, доносившихся из окон квартир, были намного сильнее темноты. Бабушки и дедушки, окружённые внуками при зажжённых свечах, не чувствовали себя одинокими. В комнате, освещенной одинокой свечёй, Мансура словно прислушивалась в своих воспоминаниях к печальной сказке одиночества. В это мгновение соседняя дверь вновь с шумом отворилась. Молодая женщина с двухлетним ребёнком на руках вместе с матерью вышла из дома. С фонарём в руке, они быстро спускались по лестнице. Мансура сочувствовала несчастной женщине, которая была так одинока при живом муже. Интересно, что сегодня натворил работник ресторана? Вчера женщина, что есть мочи, осыпала своего мужа проклятиями. В этом доме разговор состоял лишь из проклятий и брани.

Вчерашняя темнота здания растворялась в дымке утренней зари. Мансуре было не по себе. Каждое наступившее утро походило на вчерашнее. Казалось, Мансура забыла какое сейчас время года. Она лежала, не открывая глаз, но мысли её пытались вырваться на свободу, так же, как пчела стремится отыскать цветок лотуса. Аромат и нектар цветка лотуса настолько сильно пленяют пчелу, что она, не замечая наступления ночи, остается внутри закрывшихся лепестков и погибает там. На прошлой неделе Мансура долго стояла и, не отрывая глаз, смотрела на двери здания, где они впервые познакомились с Самедом. У неё было такое чувство, словно работники этого управления, работавшие здесь тридцать лет назад, никогда и не пользовались этой дверью.Она с улыбкой вспомнила их первую встречу в этом здании. В тот день Мансура настолько понравилась Самеду, что он, проводив её до самых дверей, сказал ей о своем желании вновь увидеться с ней. Самед также привлёк к себе внимание Мансуры, но, попытавшись это скрыть, она холодно ответила ему: « Кажется, тебе нравится знакомиться со всеми приходящими девушками в твой кабинет. Я не с этой целью пришла сюда» и, сказав «до свидание», она ушла. И хотя Мансура не оставила ему никакой надежды, Самед не отказался от своего желания встретиться с ней вновь. Но теперь к «дверям судьбы» Самеда и Мансуры прикасаются  чужие руки. Отныне эти дни превратились в сладостные воспоминания. Неожиданно Мансура поймала себя на мысли, что закрыв глаза, она полностью погрузилась в свои воспоминания. Вблизи неё какая-то молодая девушка разговаривала по телефону со своим Самедом и от души смеялась... Услышав имя Самеда, Мансуре показалось, что сейчас она находится именно на том самом месте, где они впервые встретились тридцать лет назад. И вот сейчас, открыв глаза, она вновь увидит своё счастье в светлом отражении больших смеющихся карих глазах Самеда,... Увы, это зеркало счастья, разбившись вдребезги, исчезло как и наше прошлое... Прежде столь родное лицо жизни повернулось к Мансуре такой суровой стороной, что она сама не знала, сколько еще может выдержать её разбитое сердце.

Она не торопилась встать с постели. Тело будто налилось свинцом. «Эх, почему время так быстро летит? У меня нет сил подняться с кровати. Зачем мне открывать глаза, чему отныне я могу радоваться? Интересно, когда же приедет Азер? Хоть на короткое время, но холодные стены моего дома согрелись бы теплотой родного дыхания... Выпавшие мне на долю разлуки оказались сильнее меня, как ураган, они прошлись по моей жизни, оставив после себя лишь разруху, боль, горькие воспоминания... Как сказал поэт: «Счастливые часов не наблюдают». Но я не верю этому, потому что, если бы это было правдой, счастливые люди всегда опаздывали бы на свидания. Я уже давно не живу часами, я живу минутами воспоминаний. Стрелки на часах Самеда остановились также как и его сердце. Отныне, эти часы всегда показывают без десяти девять утра. Время встречи со Смертью. Ах, если бы можно было остановить время».

Мансура устала от собственных мыслей. Тема, которую она готовила по заданию редакции, смешалась с её собственными мыслями. Девушка- художница, о которой Мансура должна была написать статью, с большими надеждами стояла на пороге будущих счастливых дней. Почувствовать её, написать про молодую интересную жизнь девушки, требовало от Мансуры другого настроя. Иначе, оттуда будут глядеть печальные глаза Мансуры...

 Она не заметила, сколько времени пролежала, уткнувшись лицом в подушку. Откуда - то издалека доносился телефонный звонок. Ей казалось, что это звонит телефон в соседней квартире. Полусонная, она протянула руку к телефонной трубке. Она услышала голос своего сына Азера. Она не могла произнести ни слова, её глаза наполнились слезами. Вскочив с места, она обеими руками вцепилась в телефонную трубку, боясь выронить её на пол. На мгновение, наполненный радостью голос Азера, вырвал мать из холодных рук одиночества: « Мама, здравствуй, у меня для тебя есть радостная весть. У меня родился сын, я его назвал Самедом. Готовься приехать к нам в гости». Азер, не услышав в трубке голос матери, ещё громче, взволнованно сказал: «Мама, ты слышишь меня? Ты для меня олицетворение Азербайджана, моей родины, которую я так люблю. Я очень по тебе соскучился, мне кажется, будто мой мир без тебя осиротел, ведь теперь ты для меня всё: и отец и мать...» Азер растрогался от собственного признания. Всхлипывания Мансуры были слышны в телефонной трубке на другом конце света. Да, стрелки часов её квартиры остановились, но жизнь всё равно продолжалась...с Самедом и без Самеда...

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Müəllifin digər yazıları