XIX в. Как армянская церковь стала первым врагом России - "Историческая призма"

Отношения армян и Российской империи прошли длительный и противоречивый путь от тесного союза до ожесточенной конфронтации, сменившейся затем очередным потеплением. Провозглашенный и завещанный Петром I наказ "армян как возможно приласкать и облегчить в чем пристойно" воспринимался не всеми его политическими наследниками, как приоритет. История доказала, что покровительство в отношении армян не всегда оправдывало цели и интересы российской политики, а порой наносило ей серьезный ущерб.

Все армянские историки в один голос утверждают, что в начальные периоды царизм опирался на Кавказе на армян, а в последующем он покровительствовал мусульманам. Армянские авторы делают упор на то, что сомнение в преданности армян породили их т. н. освободительное движение и торгово-промышленная деятельность. Мол, перспектива автономной Армении в Малой Азии, по мнению царских властей, угрожала русским интересам на востоке.

На самом деле речь же шла совершенно о другом, отличном от того, что писали и пишут до сих пор армянские ученые и публицисты. Сепаратистское движение армян в Османской империи интересовало Россию лишь в той мере, в какой эта борьба не угрожала ей самой. На протяжении длительного периода российские власти не только поддерживали, но и усердно поощряли армянский сепаратизм в Анатолии, выступая в традиционной роли "защитника христиан". И только когда этот сепаратизм приобрел конкретные очертания национал-экстремизма, чреватого угрозой безопасности и интересам России на Кавказе, когда армяне стали сорганизовываться в политические структуры и начались трения между армянской церковью и властями, тогда российское правительство стало менять свой традиционный курс покровительства.

Армянские авторы, осуждая изменение политики, убеждены в "неблагодарности" властей Российской империи. К примеру, армянский историк А. К. Дживелегов в книге, выпущенной в 1906 г. с дозволения правительственной цензуры, описывая роль армян в кавказской политике России, указывал, что благодаря армянам и грузинам империя чувствовала себя безопасной от мусульманских соседей, намекая при этом на последующую "неблагодарность".

В последней трети XIX в. в России сформировался довольно устойчивый взгляд на армян, как на основной дестабилизирующий фактор, представляющий опасность российским интересам на Южном Кавказе. В 1882 г. главноначальствующий гражданской частью на Кавказе А. М. Дондуков-Корсаков писал императору Александру III об армянах:

"...этот элемент далеко не представляет правительству тех гарантий благонадежности, какими отличаются прочие туземные христианские народности края. Если сельское армянское население замечательно трудолюбивое и покорное, остается пока совершенно равнодушным ко всяким политическим тенденциям, то, с другой стороны, в среде армянской интеллигенции замечаются в последнее время, правда, еще смутные сепаратистские стремления к какой-то автономии и мечтания о восстановлении пределов древнего Хаэстана. Идеи эти, господствующие, преимущественно, среди молодежи и проявляющиеся иногда как в местной, так и в заграничной армянской литературе, не представляют пока серьезной опасности, но, тем не менее, правительству необходимо следить за тем, чтобы такие тенденции не проникали посредством школ в массу подрастающего поколения...".

Данный подход был характерен не только для высших правительственных кругов, но и для целого ряда общественных деятелей, публицистов, предпринимательских кругов. Считается, что такое отношение к армянам было результатом национальной политики, проводившейся в период правления императора Александра III (1881-1894) и заключавшейся в усилении тенденции к административной централизации, культурно-языковой ассимиляции окраин, денационализации школы, ограничении издания газет, журналов и книг на родном языке и т. д. Однако с этим утверждением можно согласиться частично. Действительно, изменение принципов правительственной политики на Кавказе стало прямым следствием общего поворота во внутренней политике российского правительства на национальных окраинах. Как известно, с воцарением на престоле императора Александра III национальная политика все больше склонялась к стремлению укрепить на окраинах русскую государственность. Естественно, попытки российских властей форсировать русификаторскую политику, сопровождаемые расширением дискриминационных мер, не обошли стороной и армян. Но это никоим образом не означает, что изменение отношения к ним произошло лишь под воздействием общего курса национальной политики империи.

Исторические документы свидетельствуют, что первые признаки беспокойства российских властей по поводу нежелательности предоставленных ими же самими привилегий армянам стали проявляться намного раньше начатой при Александре III консервативной национальной политики. Это беспокойство возникло, прежде всего, на почве того, что армяне в лице своего главного политического и идеологического института - церкви начали использовать данные им преимущества в ущерб и в обход российскому законодательству. Данная тенденция вела к усилению националистических устремлений среди армян, принимавших со временем радикальный и экстремистский оттенок.

Одним из краеугольных камней привилегированного положения армян являлся образовательный процесс, который армяно-григорианская церковь рассматривала в качестве главного рычага в деле воспитания подрастающего поколения в духе национальной исключительности. С образовательного вопроса и начались первые противоречия между российским правительством и армянским духовенством, переросшие со временем в жесткую конфронтацию. Наличие у армян светских учебных заведений, подконтрольных церкви, привлекло внимание официальных властей уже в первой половине XIX в.

Так, министр народного просвещения С. С. Уваров, имея в виду, что в империи при церквях иностранных исповеданий находятся светские школы исключительно под надзором церковных советов или старшин, относился в 1843 г. к министру внутренних дел Л. А. Перовскому о том, признает ли он справедливым подчинить эти учебные заведения надзору местного училищного начальства. На это 13 марта 1843 г. последовало согласие МВД, а в августе 1845 г. С. С. Уваров предложил попечителям учебных округов принять в свое заведывание училища, состоящие при церквях иностранных исповеданий. Тем не менее, в 50-60-е гг. XIX в. светские школы при армяно-григорианских церквях на Кавказе по-прежнему не подчинялись учебному ведомству.

Интересно заметить, что новый министр внутренних дел П. А. Валуев выступал рьяным сторонником сохранения этой привилегии армяно-григорианской церкви, не желая раздражать армян. Так, в 1862 г. он писал, что "должно опасаться" возникновения возможного недовольства со стороны армянского духовенства в случае малейших требований со стороны училищного начальства. По мнению министра, "это неминуемо должно вызвать неудовольствие в народе, лишившемся чрез единственное то средство обучения своих детей".

П. А. Валуев считал также, что меры определенного давления на церковь в школьном вопросе произведут "самое неблагоприятное впечатление и на духовенство, как нарушение коренного его права, свято соблюдаемого даже мусульманскими правительствами". Описывая возможные, как он считал, негативные последствия от "раздражения" армян, П. А. Валуев шел еще дальше в своих размышлениях:

"...всякая правительственная мера, имеющая вид нарушения прав и свобод армяно-григорианской церкви, противоречит видам нашей политики на Востоке, имеющей целью расположить в нашу пользу умы заграничных армян, в большом количестве населяющих пограничные области Турции и Персии и главные города Европейской Турции и по своему там положению имеющих сильное влияние на наши отношения к Востоку". Как видно, вновь внешнеполитические интересы России ставились ее официальными лицами превыше внутренних, вновь провозглашался курс на задабривание, открытое потакание армяно-григорианскому духовенству в угоду далеко идущим целям распространения русского влияния на Востоке.

После завоевания Южного Кавказа Россией и перехода под ее власть Эчмиадзина империя получила дополнительные возможности для использования армян в своей внешней политике. Повышение престижа эчмиадзинского католикоса среди зарубежных армян заставляло российское правительство идти на значительные уступки в отношении управления духовными делами григорианского исповедания. Исключительно задачами внешней политики Российской империи диктовалось то, что при разработке Положения об армяно-григорианской церкви в Санкт-Петербурге решили внести в него ряд существенных исправлений. В частности, когда по поручению И. Ф. Паскевича созданный в 1830 г. в Тифлисе Особый комитет составил проект устройства управления духовными делами армян в России, в нем предусматривалось, что избирать патриарха будет только духовенство Эчмиадзинского монастыря (старшие епископы и архимандриты, всего 15 человек), без участия светских избирателей.

Однако министерства внутренних дел и иностранных дел по собственной инициативе добавили к проектированному Особым комитетом составу избирателей еще представителей от епархий, как в России, так и заграничных, с включением и светских избирателей. Действия министерств объяснялись мыслью тех лет, что включение османских армян в избирательный состав даст России возможность сблизить их с Эчмиадзином и при его посредстве иметь на них политическое влияние. Поэтому, по признанию самих царских чиновников, благодаря утвержденному в 1836 г. Положению, "Эчмиадзинские католикосы под сенью твердого закона и благожелательной к ним могущественной власти Российского государства, к половине текущего столетия сделались главными, единственными представителями всего разбросанного среди разных государств армянского народа, являясь вместе с тем высшими представителями не только религии и церкви, но и всего исторического прошлого своей паствы, пунктом средоточия всех сил, стремлений и надежд ее, и вследствие сего стали пользоваться совершенно исключительным на армян влиянием".

Католикос рассматривался как важное орудие в руках правительства для распространения русского влияния на Кавказе, в пограничных с ним областях, а также среди османских армян. В связи с этим царские власти постоянно шли на определенные льготы и уступки, дабы не упустить из рук рычаги влияния на заграничных армян. Эти льготы и уступки заключались в следующем: возведение на эчмиадзинский престол католикосов из числа подданных Османского государства, предоставление заграничным армянам подавляющего большинства на выборах патриарха-католикоса, учреждение в угоду патриарху неподконтрольной правительственному надзору Духовной академии в Эчмиадзине, предоставление широких прав в деле народного образования.

Однако все эти меры привели к обратному результату: не сумев восстановить свое политическое значение, эчмиадзинский патриарх-католикос тем не менее сохранил привилегированное положение в пределах России, особенно в отношениях с властью. Более того, находясь под влиянием заграничных армян, он превращался в распространителя идей и мечтаний мирового армянства, шедших в разрез с государственными интересами Российской империи. Отсюда и возникла постоянная борьба с правительством, которую начали вести эчмиадзинские патриархи-католикосы с середины XIX в. и которая переросла в острую конфронтацию с российскими властями в начале ХХ в.

Фархад Джаббаров,

Доктор философии по истории