"Историческая призма": Темная история "26-ти" - к 100-летию армяно-большевистского мифа

Советская власть широко практиковала идею создания культа святых, канонизируя различных большевистских деятелей и устраивая их захоронение в местах для этого, безусловно, не предназначенных. Яркий тому пример - так называемые "26 бакинских комиссаров".

Вся история вокруг комиссаров - это типичная советская пропаганда. Подобным образом коммунистическая власть пыталась укреплять дружбу народов Кавказа.

Не случайно в пантеоне основных лиц, которые были канонизированы в памятнике на бывшей площади комиссаров в Баку, а также среди тех, кому были поставлены бюсты в Советском Азербайджане, ведущее место занимал знаменитый интернациональный квартет: азербайджанец Азизбеков, грузин Джапаридзе, русский Фиолетов и армянин Шаумян. Собственно говоря, только эти четыре фамилии и были известны большинству жителей СССР, именно их портреты они видели на многочисленных плакатах. Время показало всю порочность и несостоятельность подобного искусственного способа культивирования братской дружбы  народов СССР.

Напомним, что всего по делу 26 комиссаров состоялось три процесса. Первый судебный процесс был проведен выездной Сессией Ревтрибунала Туркестанского фронта с 19 по 26 апреля 1921 года в Красноводске. Тогда была осуждена большая группа, которых обвинили в непосредственном участии в расстреле комиссаров (Яковлев, Герман, Седов,  Баклеев, Долгов и др.). Второй процесс состоялся с 17 по 27 апреля 1926 года в Баку. Выездная сессия военной коллегии Верховного Суда СССР рассмотрела дело главы ашхабадского эсеровского правительства  Федора Фунтикова,  Наконец, третий процесс - по делу машиниста Щеголютина, ведшего специальный поезд к месту расстрела комиссаров, состоялся 1-6 марта 1927 года в Баку.

Основным материалом при написании данной статьи явились материалы судебного процесса по делу главы ашхабадского правительства эсера Федора Фунтикова, задержанного в январе 1925 года на хуторе Ляпичево Нижневолжского края. Рассмотрение дела велось под председательством члена Военной коллегии Верховного Суда СССР П.А. Камерона. Членами суда были М.Б. Касумов и И.И. Анашкин. Государственное обвинение поддерживал помощник прокурора Верховного Суда СССР С.И. Кавтарадзе, защищали Фунтикова два адвоката - Кланк и Сарумов.  

Среди допрошенных в ходе процесса  по делу Ф.Фунтикова одним из основных свидетелей проходил сын Степана Шаумяна - Сурен.

Так, согласно показаниям Сурена Шаумяна на процессе по делу Федора Фунтикова, после последней, третьей попытки побега большевиков во главе со Степаном Шаумяном из Баку 14 августа 1918 года, они благодаря усилиям правительства "Центрокаспия" были возвращены обратно и заключены в Шамахинскую (32 человека)  и Баиловскую (3 человека - С.Шаумян, его сын Сурен и  Г.Корганов) тюрьму. Из показаний Сурена Шаумяна становится также известно, что примерно через десять дней в связи с усиленным обстрелом территории Шамахинской тюрьмы со стороны наступающих на город турецких войск, находящиеся в ней 32 заключенных были переведены  в Баиловскую тюрьму. Таким образом, общее число арестованных составило 35 человек. 

11 сентября 1918 года в газете "Знамя труда" было опубликовано постановление от 7 сентября 1918 г. Чрезвычайной следственной комиссии правительства "Центрокаспия" за подписью председателя М. Васина и его заместителя Далина. Согласно постановлению, состоявшему  из 10 пунктов, Шаумян, Корганов, Коганов, Джапаридзе, Констандян, Петров обвинялись в том, что, занимая высокие должности, они не предприняли меры по созданию армии и обеспечению защиты города Баку, в самый трудный момент пытались бежать, захватив с собой оружие, броневики, пулеметы, снаряды, продовольствие, тем самым оставив население города без средств обороны от наступающих германо-турецких войск. Кроме того, комиссары обвинялись в попытке насильственного свержения существующей власти (т.е. Центрокаспия - И.Н.). По всей вероятности, если бы не наступление на Баку азербайджано-турецких войск в середине сентября 1918 года, то по отношению к Шаумяну и его компании, исходя из вышеназванного постановления, правительство "Центрокаспия" применило бы по законам военного времени самое суровое наказание, вплоть до расстрела.

Это был бы ощутимый удар по позициям большевиков на Кавказе в ответ на объявленный ими 5 сентября 1918 года "красный террор". Но, стремительное развитие событий, падение правительства "Центрокаспия" и занятие Баку азербайджано-турецкими войсками 15 сентября 1918 года, позволило комиссарам временно уйти от заслуженного наказания и бежать из города на судне "Туркмен".            Согласно показаниям Сурена Шаумяна, после прибытия судна "Туркмен" 17 сентября 1918 г. в порт Красноводск, большевики были арестованы представителями местного эсеровского правительства по указке адъютанта Т.Амирова Рубена Гегамяна. Хотя, по показаниям Сурена Шаумяна, в порту  Красноводска было арестовано 35 человек, однако позже в составленном  списке  содержащихся в заключении  лиц всего числилось 38 человек. Из них 21 человек находился в Красноводской тюрьме, а остальные 17 человек в арестном доме.  Причем  среди содержащихся в арестном доме в одной компании оказались Степан Шаумян (а также оба его сына - И.Н.), П.Джапаридзе, А.Микоян и И.Фиолетов.

По показаниям Сурена Шаумяна, 20 сентября 1918 года представители Закаспийского правительства на основе проскрипционного списка  (в древнем Риме так называли список лиц, объявленных вне закона за политические преступления - И.Н.), предъявленного тюремным надзирателем Колодко, из числа содержащихся в арестном доме выбрали 8 человек, после чего здесь осталось 9 человек.

Согласно показаниям начальника Красноводской тюрьмы следователю Реввоенсовета Ряснянскому от 12 апреля 1920 г. по предъявленному ему 20 сентября  1918 г. Стачкомом Красноводска постановления за № 1620, были выданы ещё 18 человек. Так сложилось число 26. По официальной советской версии именно эти лица были расстреляны 20 сентября 1918 года на 207 версте между станциями Агча-Кум и  Перевал в районе 118-го и 119-го телеграфных столбов.

Высшее большевистское руководство в Москве долгое время не знало ничего о точном месте расстрела комиссаров, узнав об этом лишь весной 1919 года. Вадим Чайкин, юрист по специальности, член партии эсеров, в 1919 году первым назвал место, где были расстреляны т.н. комиссары - перегон Агча-Кум. А предоставил эту информацию Чайкину комиссар по иностранным делам Закаспийского правительства Лев Зимин (в период АДР преподавал в Бакинском Университете, был расстрелян через несколько дней после советизации Азербайджана). В списке казненных, опубликованном в 3-м номере бакинской газеты "Коммунист" от 3 мая 1920 года, в графе причины казни перед фамилией Зимин значится: "За участие в убийстве 26 бакинских комиссаров".

20 декабря 1919 года член Реввоенсовета Туркестанского фронта В.Куйбышев телеграфирует об обнаружении трупов т.н. комиссаров  в Президиум ВЦИК. Однако, из допросов по делу комиссаров машиниста поезда Щеголютина, который вез арестованных и председателя Казанджинского комитета партии Кузнецова, становится ясно, что данные лица знали о месте захоронения комиссаров ещё до того, как об этом стало известно советским властям. Как видно из показаний председателя Казанджикского комитета партии большевиков Кузнецова, он уже через полтора месяца после расстрела комиссаров обнаружил место их захоронения, однако очередной арест не позволил ему сообщить об этом.

Позже Кузнецов участвовал в поиске останков комиссаров и во время допроса по делу Фунтикова в 1926 г. сообщил, что было обнаружено 4 могилы (I могила - 1 труп,  II - кости трупа без черепа,  III могила - 8 трупов, IV могила - 16 трупов) с общим количеством 26 трупа. У большинства трупов части тела были отделены друг от друга. Часть трупов не имели одежды, многие обезображены до такой степени, что невозможно было определить, кому они принадлежат.

Из этих показаний Кузнецова становится также ясно, что прибывшие за останками расстрелянных лица уже заранее имели с собой готовыми 26 гробов. Здесь невольно возникает вопрос - откуда им было известно, сколько трупов будет найдено? С другой стороны, учитывая тот факт, что во время вскрытия могил не производилось никаких опознавательных действий (судебно-медицинская экспертиза, не говоря уже о ДНК-анализе) и лишь констатировался факт насильственного уничтожения людей, трупы которых были найдены, то спрашивается: кого перенесли и похоронили в начале в Ашгабаде, а затем в Баку?

Что же касается места обнаружения трупов, то, например, как видно из показаний машиниста поезда Щеголютина, комиссаров расстреляли в два приема: в начале вывели и отвели за бугор на расстояние 75-100 метров от поезда одну партию из 13 человек. Затем вернулись и забрали оставшихся, которые, как видно из показаний Щеголютина, были расстреляны на том же самом месте, что и первая партия комиссаров.

Однако, здесь надо учесть также тот факт, что с момента расстрела комиссаров и до обнаружения их трупов прошло больше года. За этот период на данной территории могли произойти различные события,  которые также сопровождались бы массовыми человеческими жертвами. С другой стороны, как видно из показаний Сурена Шаумяна, когда  уже во время перевозки трупов т.н. комиссаров из Ашгабада в Баку в августе 1920 года, они сделали кратковременную остановку  на 207-м километре и пришли на место расстрела комиссаров, то  они обнаружили  один череп, который не был найден Кузнецовым, и ещё один труп.

Вот как объясняет эти находки сам Шаумян: "Таким образом, поскольку были перевезены до этого в Ашгабад 26 погибших товарищей, то тут появился 27-й. Чем это объясняется, я не знаю, но тут, очевидно, был ещё один товарищ, фамилии которого мы, я лично, по крайней мере, не знаю". Наконец, не надо забывать, что трупы были похоронены дважды. Первый раз в начале 1920 года в Ашгабаде, а затем через несколько месяцев в Баку. Учитывая плохую сохранность трупов, где гарантии того, что в Баку из Ашгабада были перевезены все из них, если учесть, что во время похорон они находились в закрытых цинковых гробах так, что их лиц не увидели даже близкие родственники. 

Что же касается вопроса о том, что комиссары или некоторые из них были не расстреляны, а увезены англичанами в Индию, то данная версия наиболее малоуизучена в силу крайне скудности документальной базы. Так, версию об индийском следе комиссаров мы встречаем в некоторых показаниях на судебном процессе по делу Фунтикова. В своих показаниях Плешаков сообщал: "Председатель "Комитета общественного спасения" Кун заявил ему, что комиссаров увезли в Индию и будут использовать как заложников. Англичанами был издан декрет, в котором говорилось, что за принадлежность к коммунистам арестовываются и содержаться в тюрьме все вплоть до созыва Всероссийского Учредительного собрания и поэтому их увезли в Индию".

С другой стороны, как видно из содержания переписки от 18 сентября и 20 сентября 1918 г., между начальником генерального штаба английских войск в Индии Симлом и генералом Маллесоном в Мешхеде, английское командование хотело заполучить  арестованных комиссаров и отправить их в Индию, "ввиду опасности их присутствия в Транскаспии". Об этом позже в своих воспоминаниях подробно напишет генерал Маллесон: "Британская миссия не желала, чтобы эти комиссары проникли в Закаспий и остались там. Но мы не желали, чтобы их убивали, хотя вероятно, что они за их прежнюю крайность действий заслуживали такую участь. Несомненно, они были гораздо ценнее для нас живыми. Нас интересовало не только удаление их возможно скорее из Закаспия, мы очень нуждались в них как в заложниках. Поэтому было решено настаивать, чтобы 26 комиссаров были немедленно переданы нам и посланы в Индию, где они были бы в заключении, не подвергаясь никакой опасности". Причем, как видно из содержаний переписки Маллесона и Симла,  наибольший интерес для английского командования представляли персоны Шаумяна и Джапаридзе. Так, генерал Симле в телеграмме от 21 сентября генералу Маллесону писал: "Джапаридзе хорошо известен... Он мог бы быть использован в наших интересах. Шаумян требует особого внимания. Говорят, он опасный человек".

Однако, позже, из содержания переписки между Симлом и Маллесоном уже 24, 25 и 30 сентября 1918 г. становится ясно, что английскому командованию не удалось осуществить этот план, так как оно было поставлено перед фактом расстрела комиссаров Закаспийским правительством.  В телеграмме от 30 сентября генерала Симла генералу Маллесону данная акция Закаспийского правительства была расценена как "выходящие за рамки нравов и законов цивилизованного общества". Интересно, что Сурен Шаумян в своих воспоминаниях (газета "Огонек" от 1926 г.) отмечал: "эсеры утверждали, что произвели расстрел под давлением англичан, которые обещали выдать официальное удостоверение в том, что арестованные 26 человек были отправлены в Индию и там погибли от эпидемических болезней".

В целом любой расклад интерпретации событий удовлетворял большевистское правительство Советской России, которое умело использовало английский след в деле комиссаров в своей внешнеполитической пропаганде.        Неясно также, почему Микоян решил обратиться в индийские архивы? Интересно, что могло беспокоить А.Микояна, члена Президиума Верховного Совета СССР, человека преклонного возраста, которому в 1970 году исполнилось 75 лет? Ведь существовала официальная историческая версия о том, что все т.н. комиссары были расстреляны в 1918 году, а тела их похоронены были 8  сентябре 1920 года в Баку. Видимо  ответ на этот вопрос знал только сам Микоян, унеся его собой в могилу.  Однако, несомненно одно - независимо от того, имеет ли индийская версия  о судьбе комиссаров право на жизнь или нет, она сегодня ничего не меняет в концептуальном отношении в отечественной историографии при оценке событий данного периода и не снимает ответственности с Шаумяна и его компании, как главных организаторов геноцида азербайджанского населения в 1918 году.

Согласно официальной версии после обнаружения останков трупов т.н. 26 комиссаров они были перезахоронены в Ашгабаде. Однако с советизацией Северного Азербайджана на первом же заседании Бакинского Совета 13 июня 1920 года, который проводился под председательством Алигейдара Караева, тот в своем вступительном слове внес предложение о перенесении останков комиссаров в Баку. Данное предложение было встречено громом аплодисментов. После окончания I съезда Народов Востока (1-7 сентября 1920 г.) останки расстрелянных т.н. 26 бакинских комиссаров в закрытых цинковых гробах были преданы земле в Баку 8 сентября 1920 года. Таким образом, наспех, с кавалерийским наскоком извлеченные из пустыни тела были в сентябре 1920 году перезахоронены в Баку под революционными лозунгами, но без какого-либо документального подтверждения, кого же мы хороним.

Надо признать, что в деле 26-ти немало неясностей, немало пробелов, многие важные документы оказались, видимо, исчезнувшими, либо уничтоженными. Поэтому поиск новых и новых материалов, несомненно, должен быть продолжен и думаем, что мы ещё будем свидетелями обнаружения документов, которые прольют свет на это запутанное дело.