Образы Венеции

…Я знаю как решить проблему Венеции:
дайте ей утонуть
У.Моррис

Первое десятилетие XXI века выявило мощный научный потенциал в области иманологии – науки, объектом изучения которой выступает город как экспликация культурных и материальных артефактов человеческого общества. Активный интерес к изучению социокультурной специфики города в истории человечества характерен для всех этапов развития мирового сознания. В XIX веке в западной культуре этот феномен становится предметом исследования истории, философии, семиотики, социологии и обоснован в трудах Р.Барта, К.Леви-Стросса, Г.Зиммеля, Я.Шимова, Д.Кларка, К.Линча. Именно этими авторами и были введены такие репрезенты города как «семиотика пространства» (Р.Барт), «образ города» (К.Линч), «семантика пространства архитектуры» (Ч.Дженкс).
Интерес к изучению города в информативном обществе обусловлен, прежде всего, интенсивным развитием урбанистики в целом. Первоначально город ассоциируется с «физическим образом архитектурного пространства, со временем восприятие города усложняется в связи с обращением к символике топоса, привлекая тем самым интерес представителей гуманитарного направления» (1). Ко второй половине XX века в культурологических исследованиях утверждается обобщенное понимание «городского текста» как «комплекса образов, мотивов, сюжетов, который воплощает авторскую модель городского бытия как специфического феномена культуры» (2) . При этом большинство исследований, ориентированных на геоурбанистику представляют собой не только общетеоретические изыскания междисциплинарного характера (3), но и имеют также узколокальную направленность на конкретные города: Венеция, Флоренция (Г.Зиммель), Стамбул (А.Шарифов), Прага (Я.Шимов).
Формирование соответствующих направлений в отечественной гуманитарной науке носит достаточно ограниченный рамками отдельных дисциплин характер. Несмотря на масштабные хрестоматийные историко-культурологические исследования азербайджанских городов , таких как, Баку ( Ашурбекова С.), Нахичевань (Буньятов З.), Шуша (Каджар Ч.), выявление сигнатурных определяющих зарубежных городов – тема достаточно экзольтированная. Популярными остаются издания эпистолярного характера, публицистические очерки, передающие поверхностную оценку семантике городской среды. Сложился и традиционный геокультурный ареал исследуемых городов, который позволяет говорить об идеологической составляющей. Однако, семантика и семиотика феномена города, тем более, иногородней среды не являлась в отечественной науке отдельной темой исследования. Адекватно в отмеченном направлении читаются образы городов, этнически и регионально связанных с Азербайджаном, репрезентами которых становятся и архитектурные объекты, и топос, и коммуникации. Так, в отечественной литературе, музыке сложились определенные стереотипы, связанные с образом Тебриза – тоска, ассоциативные разорванные нити, мост - надежда, река – разлучница; Стамбула “ …в Стамбуле совсем другой запах табака, и крепкость кальяна другая (4).
Формирование итальянского, как собственно и первого западноевропейского интерпретационного кода в рамках историко-культурологического исследования рассмотрено в ряде работ по истории, искусствоведению. Интерес к итальянскому репрезентативному тексту обусловлен рядом причин. История культурного взаимодействий между Азербайджаном и Италией уходит в глубокую античность, куда активно включается и этрусская компонента (5) . Наиболее интенсивный характер коммуникации приобрели в Средние века, когда азербайджанские города Аккоюнлу и Сефевиды стали основной составляющей антиосманской коалиции. При их дворе постоянно фигурируют послы Венеции, Генуи, Неаполитанского Королевства, и присутсвием своим последние задавали основные приоритеты в формировании образов представляемого региона.
Место «венецианы» в иерархии культурных текстов об Италии слагалось в азербайджанской культуре неоднозначно. С одной стороны, оно первоначально представляло собой часть общеитальянской, да и вообще, общеевропейской системы. Преимущество венецианцев определялось их финансовыми возможностями организовывать удачные и грамотно составленные дипломатические миссии. Венецианцев, их изворотливость в торговле, способности умело вести договора, определять приоритеты воспринимали в средневековом азербайджанском обществе, прежде всего, как великолепных дельцов. Не следует забывать, что азербайджанский Ренессанс в XV-XVIв.в. переживал кульминационный период, а Венеция в свою очередь стала родиной Позднего Возрождения. Постепенно у принимающей стороны вырабатывались рефлексивные образы – символы, связанные не только с посреднической миссией венецианцев, но и совсем, что было связано с семантикой Запада. Несколько изменилось восприятие в Новое Время, когда сигнатура Италии, как идеала культуры, начала восприниматься через призму русского, а затем советизированного видения. В XIX-XXв.в. в азербайджанском общественном мнении утверждается роматически-пафосный идеал «лучезарной Италии», большей частью, формирующийся под влиянием русской культуры, для которой Италия в течении столетий была источником творческого вдохновения.
В перечисленных аспектах крайне сложно абстрагировать в азербайджанской культуре венецианский текст от общеитальянского. Однако, феномен «венецианского мифа»(6) устоялся в отечественной культуре, своеобразно отразившись в специфических ее отраслях и послужив, таким образом, главным ориентиром в имитации ее образа в музыкально-сценическом искусстве, архитектуре, живописи, литературе. Следует коснуться, также, собственно термина «венециана», введенного в науный обиход российскими исследователями для дефинирования венецианского культурного текста и обозначающего круг произведений, в которых представлена система образов, тем, сюжетов и мотивов так или иначе связанных с Венецией. В отличии от западной, в том числе и американской культуры, в отношении художественных и теоретико-методологических ориентиров высок удельный вес изобразительных искусств, в первую очередь, архитектуры и живописи.
Относительно русской и западноевропейской литературы, и особенно, поэзии, венецианский текст в национальной прозе и поэзии долгое время практически не выявлял яркую картину деятельности. На современном этапе азербайджанская литературная Венеция обретает традиционный «глобализированный» статус, характерный для мировой беллетристики XX века: «…там, где художник улавливает зыбкий перелив света и тени, а поэт чувствует печаль заката, романист и драматург видят адюльер, произвол и насилие, измены и предательство, ревность и различные формы извращений»7. Показательны в этом отношении образы Венеции в романах великолепного мастера «шпионского» детектива Чингиза Абдуллаева, для которого обращение к интерпретациям Венеции в произведениях последних лет приобрело традиционный характер: «…каждый раз его охватывало какое-то грустное чувство уходящего мира. Словно погружающийся в воду город уносил с собой величие той эпохи, когда корабли соединяли миры, открывали новые земли, давая возможность человечеству обрести веру в себя. Дома, поросшие снизу зеленым мхом, открывающиеся на воду, сама темная вода венецианских каналов, хранившая так много тайн, весь этот город, некогда считавшийся одним из центров обитаемой Вселенной и превратившийся в провинциальный городок на окраине Италии. Дронго ходил по улочкам и площадям, переходя с моста на мост, пытаясь постичь непостижимую тайну этого города, и не находил ее. Он не чувствовал равновесия в этом городе. Все было зыбко, ненадежно, непрочно. Может, поэтому меланхолия и грусть были его спутниками в Венеции. Даже венецианские карнавалы, обычно проводившиеся в конце зимы, не могли развеять этого непонятного чувства. В Венеции он чувствовал свои годы, словно отражавшиеся в черных водах каналов. Здесь не было той радостной ауры, которая царила в Париже или Барселоне, той созидательно-деловой атмосферы, которая была в Лондоне или Берлине, того безумного темпа жизни, который пульсировал в Москве или Нью-Йорке, даже застывшей истории, которая присутствовала в Риме или Стамбуле. В Венеции все было иначе. Может, поэтому Бродский и выбрал себе такое место для вечного упокоения.»(8) Автор достаточно ярко раскрывает в предлагаемом отрывке сигнатуру города на воде, обыгрывая универсальные мотивы, связанные с Венецией: воды, смерти, обреченности, специфичности, тоски, грусти, женщины, маскарада и изменчивости, кинетических переходов. При этом Ч.Абдуллаев не избежал глубоко личной, авторской дихотомии « свой-чужой», сопричастности-инакости города, характерного почти для всех литературных воплощений Венеции: «Кaждый рaз, приезжaя в Венецию, Дронго испытывaл необъяснимое чувство печaли. Словно уходящий в воду город нaпоминaл о бренности всего сущего, о неизбежности энтропии, поглощaющей все живое. Проезжaя по кaнaлaм городa, он пытaлся понять состояние людей, живущих нa воде и среди воды. Выросший у моря, Дронго не боялся мaссы воды, инертной по своей природе, но город, построенный нa воде, вызывaл у него сложные aссоциaции. И если Ленингрaд будил чувство восторгa, Амстердaм - любопытство, то Венеция нaвевaлa легкую грусть.Может, потому, что здесь нaшел свой последний приют Иосиф Бродский - один из сaмых любимых его поэтов? В этом символическом жесте гениaльного поэтa - пожелaнии быть похороненным в Венеции - очевидно, вырaзилось и его отношение к бывшей Родине. Перенесенные унижения, судебный приговор зa «тунеядство», отсутствие должного признaния - все это скaзaлось потом в его решении не возврaщaться нa Вaсильевский остров. И зaвещaние Бродского похоронить его тело в Венеции, тaк нaпоминaвшей ему родной город, стaло некой точкой, зaвершившей земное существовaние бунтaря и одиночки»(9) .
Особняком в исследуемой теме развивается вопрос архитектурного интереса к Венеции. Причиной тому служит уникальный синтез западных и восточных конструктивных и декоративных решений венецианской готической и возрожденческой архитектуры, ставшей фаворитом в эпоху Бакинской эклектики конца XIX- нач.XXв.в. Самым показательным памятником этого архитектурного феномена является дворец «Исмаилие» - великолепное палаццо, гармоничное, хорошо прорисованное творение И.Плошко, созданное по заказу нефтепромышленника и мецената М.Нагиева в память о погибшем сыне. Командированный в Венецию, Плошко вдохновился дворцом XV века Санта София (Ка дОро – Золотой Дом) на Гранд Канале. Интересен тот факт, что знаменитое палаццо, выступившее в качестве прототипа «Исмаилийе» и авторами которого были отец и сын Бона, оказалось косвенно связанным с Азербайджаном. Ка дОро принадлежал знаменитым венецианским семьям, сначала Зено, а затем Контарини, богатейшим купцам и дипломатам, представляющим миссии Республики на Востоке, и сыгравшими важную роль в создании антиосманской коалиции, непосредственными звеньями которой стали государства Аккоюнлу и Сефевидов.
Архитектурное пространство Венеции, ее «инакость», водная ипостась не оказались чужды и Советскому периоду. Ее наилучшей репрезентацией стала «Малая Венеция» на бакинском приморском бульваре, которая уже не один десяток лет радует горожан и украшает их досуг. «Итальянская красавица» появилась в столице в 1960 году благодаря стараниям тогдашнего главы города Алиша Лемберанского, известного своими почетными заслугами по облагараживанию Баку. В 50-х г.г. Лемберанскому довелось посетить Венецию, он был восхищен городом на воде, сочетающему в своей культуре Восток и Запад. Из поездки он вернулся полным решимости воплотить смелый проект по созданию «Малой Венеции» в Баку. Место было определено сразу – бульвар, однако рассмотрение проекта заняло некоторое время. Построить в советское время городок европейского образца в Баку было весьма не просто. Но, строительство началось, и вскоре бакинский бульвар стал первым и единственным в бывшем Советском Союзе парком с такой замечательной водной достопримечательностью. Хотя, официальной версии не было, жители сразу же окрестили систему каналов и островов Венецией. «Единый ритм сооружению задавал…средовой дизайн детского городка» (10), разработанный в последующие десятилетия Омаром Омаровым. После распада Советского Союза «Бакинская Венеция» несколько лет функционировала в старом обличье, однако со временем она начала становится небезопасной: каналы были засорены, постройки нуждались в капитальной реконструкции, постепенно уникальный уголок начал терять свою романтическую ауру. Новый импульс получила бакинская Венеция весной 2011года. Во время ознакомления с работами по строительству Государственного Музея Ковра и Народно-прикладного искусства, Президент Ильхам Алиев дал поручение о реконструкции « Малой Венеции». Открытие новой Венеции после капитальной реконструкции состоялось 28 мая 2012г., в День Республики. Во время работ по капитальной реконструкции была сохранена общая структура предыдущей композиции. «…каналы были расширены, завезены новые лодки – гондолы, постороены дополнительно мосты и два ресторана. Общая протяженность каналов составила 1350 м., глубина -1,3м., а для заполнения требуется 7 тысяч кубометров воды»(11).
История мировой практики относительно семантики Венеции показывает, что из всех видов искусства живопись сыграла важную роль в формировании репрезентативного облика города. Собственно, успех ведуты как жанра обязан Венеции, и прежде всего, предприимчивому Каналетто, работы которого разлетались по всему свету в багаже путешественников. Картины с видами Венеции вполне могут классицифироваться в отдельный жанр, поскольку они универсальны для любого сюжета. Художественный образ Венеции – наиболее распространенный мотив для азербайджанских мастеров кисти в контексте итальянской тематики. В азербайджанской живописи изобразительный интерес к Венеции характерен для последних двух столетий. Следует отметить и тот факт, что художественные связи Азербайджана и Италии в области живописи имеют историческую практику. Важными звеньями ее являются «Портрет Шаха Исмаила Сефеви» работы Беллини, образы Томирис, к которым обращались видные представители Возрождения Кривелли, Кастаньо, Аллегрини, и конечно же, значительную работу Габриэле Кальяри в Зале четырех дверей Дворца Дожей в Венеции « Дож Марино Гримари принимает посольство персидского Шаха Аббаса I» (1603).
Авторские представления города на воде формировались в творчестве отечественных художников неоднозначно. Большую часть ХХ века образы Венеции диктовал официальный соцреализм. Каждый из выездных художников советского Азербайджана попав в Италию, мечтал зафиксировать «свою» Венецию. Центральными средствами передачи образа Венеции в отечественной живописи стали бинарное описание воды и смежных с ней луны и зеркала - мотивов отражения; архитектурных мотивов; мортальных мотивов, связанных с угасанием, печалью, репрезентом которых обычно выступают медленно плавающие гондолы; темы перехода, дуальности в семантике мостов; карнавально – маскарадные сюжеты; фемининный аспект, когда образ Венеции непосредственно связывается с образом женщины.
Одним из первых мастеров, обратившихся к образу Венеции является Микаил Абдуллаев. Первая поездка художника в Италию состоялась осенью 1956 года в рамках участия советских художников на XXVII Венецианском Биеннале. Художником было выполнено большое число зарисовок в разных техниках, вошедших впоследствии в его книгу «Итальянские воспоминания» (1956). Венеция, Рим, Флоренция и Милан, путешествие по которым совершалось на поезде, произвело на Абдуллаева сильное впечатление.
Классический образ города передает корифей отечественной искусствоведческой науки Мурсал Наджафов. В его итальянской серии особо выделяется изящно выполненная тушью «Венеция. Мост перед отелем «Атенео»(1963). В лучших традициях венецианской тематики передает Наджафов нежные блики воды, силуэты людей и мостов. В этой работе автор аккумулирует основным мотивно-образным репертуаром венецианского художественного текста, апробированного в мировом искусстве и воспринятого в течении ХХ в. отечественными мастерами. Венеция Наджафова выступает во всей своей ипостаси «инакого» города. Мотив воды, мостов, обрамленных многочисленными палаццо воссоздают камерную атмосферу, игра бликов и теней дополняют трагичный образ города на воде.
Cвоеобразно трактует Венецию Таир Салахов, воссоздающий ее образ в периодических итальянских сериях. Большей частью они составили серию 1979-1980г.г. Особо отличима работа « Гранд каналь. Венеция». Салахов практически отказывается от характерной замкнутости пространственного решения среды в пользу открытой, большой панорамы. Собор св.Марка, детально переданный, доминирует над всей композицией. Изобилию его членений вторит решение водной среды, подчеркнутая динамика которой получает совершенно новую интерпретацию в прочтении художником венецианского художественного текста. Гондолы и гондольеры Салахова – это не просто носители давней традиции, тяжелые и медлительные представители одной из самых романтических профессий на свете, строгая сигнатура которых стилистически переосмыслена мастером. Просмоленные черные силуэты асимметрических гондол, быстро переданные фигуры гондольеров в матросских тельняшках и широкополых соломенных шляпах воссоздают невероятно реальную атмосферу будней уникального города.
Характерно решена картина Абдулхалыга «Венеция. Отель «Альберго» из коллекции Национального Музея Искусств Азербайджана. Индивидуальная химия красок, с использованием макового масла в качестве связующего, послойная работа штихелем, несколько небрежно наложенные мазки придают особую меловитую плотность плоскости картины Абдулхалыга, которую усиливало контрастное колористическое решение фасадов палаццо вдоль канала.
Распад советской системы в самом начале 1990-х гг. и обретение Азербайджаном независимости задали совершенно новый стимул этого периода зарубежная тематика, и итальянская в частности, рассматривается в сугубо личностном восприятии того или иного мастера. Если в первые годы Республики творческие поездки были редки, то со второй половины 90-х гг. они учащаются, чему способствовало и установление и укрепление дипломатических отношений между двумя странами. За последние два десятилетия наряду с именитыми корифеями национальной живописи, образ Италии воплотили молодые художники, получившие возможность влиться в мировое художественное сообщество. Значительным событием в этом отношении стала выставка «Италия глазами азербайджанских художников», прошедшая в Баку в декабре 2005г., суммировавшая основные работы, посвященные итальянской тематике за первое десятилетие с момента обретения Независимости. Больший акцент, таким образом, в организации выставки был сделан на произведения художников среднего и молодого поколения. Обзор данной выставки показывает, что к середине 2000-х гг. жанровая тематика больших изменений не перетерпела. Предпочтительными в отображении Италии продолжают к тому времени оставаться многовариантные виды Венеции, каналов, палаццо, мостов, гондол. В работах Аиды Мамедовой («Мост любви»), Раиды Мустафаевой, Эльчина Оруджева, Нармины Велиевой, Ханлара Асадуллаева, Агшина Кязимова, Татьяны Алиевой, Назима Шамхорова, Сафийи Бабаевой, Джавида Мамедова, Назима Раджаба, Салхаба Мамедова, Надежды Ибрагимовой традиционный облик Венеции не приобретает новых ракурсов, весьма узнаваемыми остаются пейзажи. Несколько отличимыми на выставочном фоне стала картина Сабины Гусейновой «Тени Венеции», Анастасии Исрафиловой «Карнавал», Назрин Раджаб «Венеция» и одноименная экспрессивная работа Вероники Шамсиевой.
Касаясь венецианской темы следует особо отметить участие Азербайджана в Венецианских Биеннале Современного искусства. Хотя, частичный опыт участия в этом масштабном проекте у азербайджанских деятелей культуры был в советский период, Венецианские Биенналле нового столетия внесли в развитие темы традиции, требующие дальнейших исследований.

Сноски

1 Кунусова А. «Венецианский текст в русской поэзии ХХ века», Москва, 2004
2 Меднис Н.Е. «Венецианский текст в русской литературе», Москва, 1999
3 Муратов П.П. «Образы Италии», Москва, 2003
4 Шарифов А. «Чайки над Босфором», Баку, 1990
5 Махмудов Я «Двухсторонние связи государств Аккоюнлу и Сефевидов со странами Европы» (вторая половина XV века — начало XVII века). — Баку, 1991
6 Кунусова А. «Венецианский текст в русской поэзии ХХ века», Москва, 2004
7 Мартин Дж. «Венеция. Долой отели», Москва, 2006
8 Абдуллаев Ч. « Путешествие по Аппенинам. Страффордский убийца» , Москва, 2009
9 Абдуллаев Ч. «Три четверти его души», Москва, 2009
10 Назим Меджидов «Малая Венеция открылась в Баку», интервью, «Эхо», 29 мая, 2012
11 Абдуллаева Р. «К ситуации постмодернизма в дизайне и архитектуре», «İncəsənətin və mədəniyyətin problemləri», Баку -2001

The image of Venice in the artistic culture of Azerbaijan